Международный научный проект «Наследие С. М. Прокудина-Горского»

В 1910 — 1912 годах русские промышленники были взволнованы затруднениями, возникшими при закупках американского хлопка. Буржуазные газеты стали кричать, что русским текстильным фабрикам угрожает «хлопковый голод».
Естественно, что при столь острых обстоятельствах вспомнили о Воейкове, знатоке проблем Средней Азии. Его перу принадлежали работы: «Искусственное орошение и его применение на Кавказе и Средней Азии», «Орошение Закаспийской области с точки зрения географии и климатологии», «Человек и вода». Для детального ознакомления с перспективами отечественного хлопководства правительство командировало ученого в Туркестан.

Воейков прибыл в Красноводск 1 мая 1912 года...
— Какой маршрут вы избрали для ознакомления с краем, ваше превосходительство? — подобострастно спросил Воейкова чиновник, посланный генерал-губернатором для встречи и сопровождения петербургского профессора, выполняющего особое задание правительства.
— Во-первых, покорнейше прошу вас называть меня только по имени-отчеству. А потом еще одна просьба. Никакого твердого маршрута, никаких официальных встреч! Я хотел бы ездить и останавливаться по своему усмотрению.
— Сделайте одолжение, Александр Иванович. Вам предоставлен особый вагон, который будут прицеплять к любым поездам, даже к курьерским, по вашему первому требованию.
— Вероятно, чаще его придется прицеплять к самым медленным товарным, — рассмеялся Воейков. — Ведь мне надо многое увидеть и изучить.
Ряд просторных, выкрашенных белой краской вагонов уже стоял у перрона, когда Воейков с прикомандированным к нему чиновником приехал на вокзал.
Александр Иванович и его спутник разместились в последнем вагоне с надписью «служебный».

Недалеко от старинного города Мерва[62], с его разрушенными стенами, древними мечетями и крепостными стенами, унылыми пыльными улицами, было расположено «Мургабское государево имение». На станцию Байрам-Али встречать профессора вышли все чины администрации имения. На кителях нескольких чиновников Воейков увидел университетские сине-белые крестики и овальные нагрудные значки сельскохозяйственных институтов. Удельное ведомство, распоряжавшееся имениями царской фамилии, не жалело денег на приглашение специалистов, чтобы повысить доходы первого помещика России — царя Николая II и его многочисленной родни.
В имении Воейков увидел немало интересного. Уровень реки Мургаб был поднят плотиной. Вдоль реки и отведенных от нее каналов зеленели сады и хлопковые поля.
— Мы повезем вас на моторной лодке, — сказал управляющий имением.
Здесь, среди бескрайных среднеазиатских пустынь, это казалось чудом.

В небольших поселках Байрам-Али и Иолотань стояло несколько уютных домиков для администрации имения. Ей жилось прекрасно. О рабочих же никто не беспокоился. Они ютились в землянках или юртах.
Жившие вокруг Мерва туркмены были по преимуществу кочевниками и занимались разведением верблюдов, лошадей, овец. Главным занятием женщин и детей было изготовление темных ковров с чудесными узорами. За эти ковры, известные тогда под названием «текинских», скупщики платили туркменам жалкие гроши, а затем по высоким ценам перепродавали их петербургским и московским купцам, в свою очередь наживавшим огромные барыши.
Вернувшись в Мерв, Воейков попросил начальника станции прицепить вагон к поезду, идущему на восток. У станции Чарджоу путешественник сделал длительную остановку.
...
Другой достопримечательностью Чарджоу, менее известной тогдашней «широкой публике», был большой железнодорожный мост, который приходилось защищать от паводков мощной реки и от песков, наступавших на железнодорожную насыпь.
Могучая река медленно катила свои темношоколадные воды. Она несла такую массу лёсса, что казалось, будто это не вода, а раствор глины, медленно ползущей под мостом.
Далеко впереди Воейков видел почти пустынные берега с очень редкими постройками.
— Как много воды пропадает даром! — невольно вырвалось у него. — Аму-Дарья может оросить десятки, нет, сотни тысяч десятин земли! Но пески? Ведь если они будут надвигаться на канал, поля и сады, вся работа по созданию оросительной системы окажется напрасной! Проблема борьбы с песками куда как нелегка!
Ответ на этот мучивший его вопрос Воейков получил на небольшой станции Фараб, где лесовод В.А. Палецкий показал ему музей. Здесь были собраны экземпляры растений и животных пустыни, а на стендах и в ящиках демонстрировались различные средства борьбы с движущимися песками. Много пришлось поработать лесоводам, чтобы найти лучшие и самые дешевые способы закрепления песков с помощью растений. Выработали целую систему. Сначала сеяли траву селин, обладающую свойством свертывать свои листья под лучами солнца и раскрывать их после заката. На почве, уже частично скрепленной селином, начинали расти кустарники, в том числе песчаная акация и приземистые стволы саксаула.
Лесничим Палецкому и Андросову удалось развести саксауловые рощи на протяжении многих километров железной дороги. Воейков с Палецким проехали вдоль посадок на дрезине. На тех участках, где травы еще не закрепляли пески, вдоль полотна были поставлены загородки из камыша.
«Теми же мерами можно защищать и будущие каналы», — думал Воейков, осматривая обширное хозяйство Палецкого.

Станция Новая Бухара. Ослепительный блеск солнца, отраженного белыми постройками поселка. Пестрые халаты людей, кланяющихся профессору и настойчиво зовущих его к нескольким пролеткам, выстроившимся вдоль станции. Извозчики хватают вещи, дергают Александра Ивановича за полы куртки. Но раздается повелительный гортанный окрик. Важно выступает вперед гигантская фигура в плотном ватном халате, стянутом серебряным поясом, с чалмой на голове. Это министр эмира бухарского. Он кланяется в пояс и говорит Воейкову несколько приветственных слов.
— Его высочество эмир просит вас посетить его дворец в Старой Бухаре.
Таков был обычай. Эмир бухарский, жестокий феодал по отношению к подданным, был льстив и угодлив к русскому царю и его чиновникам, благодаря которым сохранял неограниченную власть в своем «государстве». Извозчики столпились около министра. Удастся ли кому-нибудь из этих бедняков заработать несколько рублей?
Нет! Русские гости поедут на лошадях, присланных управляющим эмира.

Экипажи несутся с невероятной скоростью. В первом сидит Александр Иванович с министром. В следующем его спутник с другим вельможей. Поодаль едут извозчики с вещами. Клубы желтой пыли застилают горизонт. Пятнадцать километров пролетели одним духом. Вот уже видна издали ограда дворца.
....
Дворец производит впечатление игрушечного дома, фасад разукрашен цветными узорами, внутри ковры, дорогая мебель, золоченые стены, множество украшений.

Когда Воейков и его провожатые выбрались на воздух, Александр Иванович попросил показать ему источник воды.
Здесь воду берут из общего пруда. Он называется «хауз». Вырыли его, чтобы верующие могли мыть ноги перед входом в мечеть. Оттуда же берут кувшинами воду для питья.
Александр Иванович с ужасом увидел бурокоричневую лужу, в которой болтали ногами пилигримы, собиравшиеся на молитву. Какая-то женщина, быстро подойдя к хаузу, окунула в воду кувшин.
Как может правительство допускать существование такого источника заразы?
— Правительство эмира бухарского? Очень ему интересно заниматься этими делами!
«А наше правительство?» — хотел было сказать Воейков, но вспомнил, что такой вопрос бесполезен. Чиновник ответит: «Русское правительство во внутренние дела эмирата не вмешивается».

Известный французский географ Эммануил Мартонн, узнав о том, что Воейков путешествует по Туркестану, сообщил об этом Парижскому географическому книгоиздательству, которое обратилось к Александру Ивановичу с просьбой написать книгу. Воейков дал согласие. Он написал научно-популярный географический очерк. Среди дореволюционных трудов, посвященных описанию областей России, произведение Воейкова о Туркестане — одно из наиболее ярких. Приходится сожалеть, что оно осталось не переведенным на русский язык.
Воейков красочно характеризовал природу и минеральные богатства края, рассказывал о борьбе лесничих с движущимися песками, об успехах хлопководства и садоводства.

Когда путешественник проезжает летом по Закавказской железной дороге от Елисаветполя до Баку, то по обе стороны от дороги он видит только серовато-желтую, голую и безжизненную,выжженную солнцем степь,окаймленную на горизонте далекими горами. Сперва еще видны признаки культуры: убранные поля и селения, окруженные садами, темная зелень которых резко выделяется на безжизненном фоне степи; но, по мере движения на восток, селения попадаются все реже, и глаз, наконец, не видит ничего, кроме пустынной степи. Мимолетному наблюдателю, попавшему сюда в неблагоприятное время года, степь кажется лишенною всякой жизни. А между тем, здесь растут особые, только ей свойственные растения, здесь живут особые,только ей свойственные животные, а искусственное орошение,требующее, правда, больших затрат и трудов, может обратить эту пустыню в плодороднейшую местность, способную прокормить сотни тысяч народонаселения. Об этой странной,своеобразной природе степи мы и расскажем в этом очерке, выбрав для описания самую характерную часть низменности восточного Закавказья-Муганскую степь, часто называемую для кпаткости просто "Мугань".
Муганскою степью называется та часть закавказской степи, которая заключается между правым берегом нижнего течения реки Куры и правым же берегом реки Аракса. На юге она ограничивается полого поднимающимися персидскими горами. Она представляет собою равнину, совершенно лишенную воды на западе и покрытую множеством соленых и пресных озер,болот и солончаков на востоке. Около 15 лет тому назад Араке несколько изменил свое течение. Он прорвал земляные плотины, которыми были огорожены, во избежание наводнения, его берега, и часть его воды полилась через болота и озера северо-восточной части Мугани в озеро Ах-чала, а оттуда широким протоком прямо в Кызыл-агачский залив Каспийского моря. Этот "Новый Аракс", как его теперь называют, отходит от старого верстах в 15 к юго-востоку от впадения последнего в р. Куру. На юге протекает небольшая речка Болгар-чай, которая не доходит до моря, а вливается в одно из озер (Махмуд-чала).
Муганская степь не всегда была тою дикою пустыней, какою застали ее русские Благодаря громадным оросительным каналам, остатки которых видны и теперь, некогда местность эта представляла богатую плодородную равнину. Но войны разорили здешние поселения,никем не поддерживаемые каналы засорились и, не орошаемая более, степь стала пустынной. Позднее Му-гань вошла в состав Персидской монархии. После наших победоносных войн с Персией, при императорах Александре 1 и Николае 1, восточная часть Мугани, по Гюлистанскому и Туркман-чайскому договорам, отошла к России. Оседлых жителей здесь не было, кроме немногих поселений по Куре и Араксу,по степи же зимою кочевало племя шахсеван (т. е. "любящих шаха"), которое проводило лето на склонах персидской горы Савалан.
По просьбе персидского правительства, и после присоединения Мугани к России ее зимние пастбища остались в пользовании персидских подданных шахсеван. Последние каждую зиму перекочевывали с Савалана в наши пределы в числе нескольких десятков тысяч душ, с сотнями тысяч голов скота, а весною удалялись обратно в Персию. Не подчиняясь нашим властям, шахсева-ны, отличающиеся вообще весьма плохою нравственностью, в продолжение временного пребывания своего на Мугани производили постоянные беспорядки,занимаясь воровством, грабежом и разбоем, от которых страдали жившие по соседству русские подданные. Вследствие этого,по соглашению с персидским правительством, в 1884 году перекочевывание шахсеван в наши пределы было воспрещено, с чем последние долго не соглашались и делали попытки насильственного вторжения.
Оседлое население сперва ютилось только по берегам рек Куры и Аракса, где ему жилось довольно плохо,так как постоянно грозили наводнения,а добыть воды для орошения полей было очень трудно. Первое русское поселение на Мугани - Петропавловка - было основано в 1887 году у слияния Куры и Аракса, против селения Джеват.
В первые годы своего существования Петропавловка была почти уничтожена наводнением, вследствие прорыва Аракса; много терпели переселенцы от лихорадки, неумения приспособиться к жиркому климату степи и проч. Но энергия их,с одной стороны,и необычайное плодородие почвы -с другой,скоро заставили их забыть все прежние страдания, и теперь это - богатое торговое село, напоминающее уездный городок.
В последнее время в судьбе Мугани произошла резкая перемена. После долгих предварительныхизысканий степь была прорезана системою грандиозных оростельных каналов, благодаря чему сделалось возможным возделывать огромную площадь степи. Со сказочною быстротою возникали, одно за другим, новые поселения. В северной части степи уже нет места для новых поселенцев, и им отводят участки в средней и южной части степи. Когда будут заселены все участки на орошенной теперь части Мугани,количество русского населения достигнет здесь полутора миллионов. Правда, жара и малярия не делают эту местность приятною для жизни. Но необыкновенное плодородие почвы и та же жара,дающая возможность прекрасно расти здесь такому ценному продукту, как хлопок, так быстро обогащают переселенцев, что все новые и новые толпы их являются на Мугань, и скоро здесь не останется уже свободного клочка для дальнейшего увеличения поселений.

К.А.Сатурнин. Муганская степь (с 34 рисунками)
Тифлис, 1913.

Когда-то это поселение называлось Петропавловкой. Сейчас уже трудно установить, в честь святых Петра и Павла или вспоминая о каком-то покинутом селе на своей любимой Украине, назвали новое место жительства переехавшие в Азербайджан люди. Но были они украинцами.
....
Есть точная дата основания села Петропавловка –1887 год. Так что в этом году Сабирабаду – 125 лет. Юбилей!

Известно, что 8 августа 1930 года Петропавловка стала районным центром, а на следующий год поменяла свое название. Украинцев становилось меньше – кто уехал в бурно развивающийся Баку, кто в близлежащий Али-Байрамлы, кто дальше – в Россию и на Украину. Петропавловку в честь Мирзы Алекпера Сабира, классика азербайджанской литературы, переименовали в Сабирабад.

В 1952-м село стало поселком, в 1959-м – городом.
....
А еще Сабирабад называют арбузной столицей Азербайджана. Август – самое время для их созревания.

Неправда-ли, Эмир здесь очень мил?